Эта замечательно придуманная и изящно изданная книга поразительным образом похожа и на своего автора, и на главного героя. Эпиграф на месте послесловия заставляет вспомнить стернианскую композицию «Онегина» со вступлением в конце седьмой главы, но, что важно, этот эпиграф на последней странице заставляет читать книжку с конца. И это самая правильная из всех «читательских стратегий», к тому же она идет в ход лишь в том случае, если развязка нам заведомо не безразлична.

В этой маленькой и изящно изданной книжице действительно одиннадцать вопросов и эпиграф на месте послесловия. Что станут делать герои пушкинской "Метели" на следующий день после того, как Бурмин упал к ногам Марьи Гавриловны? Почему в число волшебных карт, которые старая графиня назвала Германну, вошел туз? Какую мелодию играет слепой скрипач в трактире маленькой трагедии "Моцарте и Сальери"? Где именно похоронили героя "Медного всадника" и благородно ли вел себя разбойник Дубровский? И так далее.

Строки Фета о «небольшой книжке», что «томов премногих тяжелей», относятся к тем «проклятым» цитатам, повторять которые неловко (сколько ж можно!), а обминуть в иных случаях не получается. Книга Бориса Каца «Одиннадцать вопросов к Пушкину: маленькие гипотезы с эпиграфом на месте послесловия» (Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге) тот самый случай. Она и впрямь невелика по объему (всего шесть с половиной листов), но предельно насыщена смелыми, точными (хочется сказать: семь раз отмеренными) и подкупающе изящными идеями.

Кац, музыкант и музыковед по образованию, давно и впечатляюще занимается анализом и интерпретацией литературных текстов. В новой книге сошлись как опыты, прочно вошедшие в научный обиход (самый ранний, в переработанной версии получивший название «Что играл «слепой скрыпач в трактире»?», был опубликован еще в 1982 году), так и совсем свежие (два -- «Кто сделал Дубровского благородным разбойником?» и «Где похоронили Евгения?» -- печатаются впервые).