Большой том подростковых дневников оттепельной эпохи, собранный и откомментированный историком литературы Ириной Савкиной на основе архива центра «Прожито». Постоянное самонаблюдение, часто — в форме ведения дневника, было важнейшим занятием советского человека, неотъемлемой частью советского просветительского проекта, об этом написано множество книг. Хрущевская эпоха с ее запросом на искренность и культом молодости была в этом смысле особенным временем. Для мальчиков и девочек оттепели их собственная весна совпадала с освежающим дыханием эпохи. Поэтому у дневников подростков начала 1960-х есть особенная прелесть. Среди семи авторов-героев книги нет известных людей, хотя некоторые из них и стали потом литераторами-любителями. Они из очень разных сред — от столичной интеллигенции до карельской деревни, очень разные по характеру, разные и по манере ведения дневника. Некоторые изо всех сил пытаются делать из своей жизни высокую литературу, другие гораздо ближе к наивному письму, но зачастую и гораздо глубже. Таков самый объемный в книге дневник Зинаиды Лыковой — брутальной девочки из Череповца, подрабатывающей курьером, описывающей по преимуществу ссоры и примирения с подругами, но обладающей удивительно живым умом.

В сборник вошли материалы, собранные Центром изучения эго-документов «Прожито»: семь дневников молодых людей, которые родились в 1943–1948 годах, на чью юность пришелся период оттепели. В предисловии книгу справедливо характеризуют как коллективный автопортрет эпохи; сюда вошли записи людей очень разного достатка, происхождения, из разных населенных пунктов СССР, но модус отношения к миру и к обстоятельствам жизни у них определенно схож. С одной стороны, речь о единстве конкретного поколения: это люди, для которых Советский Союз дан не в самой чудовищной своей ипостаси — в отличие от их родителей. Идеологемы сплоченности обретают человечную форму дружбы и любви, динамика общественной жизни как будто подстегивает весенний послесталинский энтузиазм и вдохновляет на душевную открытость. С другой стороны, это, конечно, возрастная общность: перед нами записи юниц и юношей, людей свежих и живых, не тронутых разочарованием, жадных до жизни. Факторы поколения и возраста как будто удваивают друг друга, от чего к текстам хочется приложить неловкий эпитет «пронзительные»; возможно, это лучший янг-эдалт, который можно придумать. А еще хочется, чтобы дети, родившиеся в 2013–2018 годах, потом тоже писали такие дневники (но, по разным причинам, этого не будет никогда).