Палиндром изначально связан с магией — и, видимо, является хорошим приемом при воссоздании разного рода сверхъестественных событий. Палиндром усиливает просторечие — и потому подходит для описания народных движений. Создатель первых русских палиндромических стихотворений большого объема, Хлебников, его именно так и применял («Перевертень» и «Разин»). Также у Хлебникова палиндром стал «способом выражения обратимости событий, описания переворотов во времени и пространстве». Близость палиндрома к архаике заклинаний подтверждается и тем, что переводы и переложения основателя комбинаторной поэзии Раймунда Луллия пользовались большим авторитетом у русских старообрядцев.

От издательства Европейского университета (особенно если речь идёт о серии Avant–garde) всегда ждёшь чего-то нестандартного, но обстоятельно прокомментированного, и всегда дожидаешься. Недавно вышедшая книга о палиндромической поэзии по характеру соответствует общему замыслу книг серии: она об авангардистском комбинаторном эксперименте, «эстетическом вызове», который бросили искусству два автора – Александр Кондратов и Борис Гольдштейн. Здесь читатель вправе удивиться ещё раз, ведь оказывается, что революционные поэмы Маяковского и Блока – не совсем в центре анализа, они являются материалом для осмысления и творческой трансформации.

В одной из пионерских антологий русской палиндромной поэзии дан длинный ряд определений для радикальных ограничений словесного творчества: круговертни, арочные палиндромы, квазипалиндромы, звуковертни… Подобных терминов существуют десятки, и не удивительно, что венчают эту систему «невертни», то есть «экзотические тексты, в которых палиндромичность сведена до минимума – до нуля» (в качестве примера составители приводят «Весеннюю грозу» Тютчева). Это, конечно, шутка, коими переполнена комбинаторная поэзия, но шутка очень симптоматичная: автор, серьезно занимающийся палиндромами, воспринимает окружающую реальность через специфичные категории «двояковыпуклой речи». Палиндром становится не только видом письма, но и видом чтения – и два ярких примера этого можно найти в новой книге серии «AVANT-GARDE».

Чем ценно это издание? Оно навязывает нам разговор о комбинаторной поэзии. Начнем с того, что Кондратов и Гольдштейн сами по себе интереснейшие поэты. Один — протоконцептуалист, второй — большой экспериментатор. Можно быть уверенным, что данное издание сослужит им добрую службу — и рано или поздно оба поэта будут полноценно изданы и востребованы. Скажем также, что строгие формы и тексты с ограничительными условиями находятся сегодня на периферии профессионального любопытства, а в сфере читательского интереса вынесены за пределы и без того сужающегося круга чтения (в лучшем случае они разбираются в приличных школах на уроках риторики или литературы). Книга показывает, что необходимо взглянуть на палиндром (и на комбинаторную поэзию в целом) заново и под другим углом, что это искусство — и искусство высшего порядка. Гольдштейн отмечал, что Блок, работая над «Двенадцатью», старался придать поэме мистическое звучание. Это получилось во многом благодаря услышанной «музыке революции» — фольклору, уголовной песенной культуре и жестокому романсу. Но нет предела совершенству, и Гольдштейн решает обыграть блоковскую поэму таким образом, чтобы мистическое звучание (и начертание!) достигло своего апогея.

Издательство Европейского университета выпустило еще одну книгу в серии «Avant-Garde». В ней две поэмы, обыгрывающие важные тексты ХХ века — «Двенадцать» Блока и «Хорошо» Маяковского. Первая — палиндромическая поэма «Укол Блоку» Бориса Гольдштейна, вторая — «Укор сроку» Александра Кондратова. Весь материал публикуется с добротным комментарием Антонины Балашовой и подробной историей эволюции палиндрома в русской поэзии в изложении Ивана Чудасова. Как всегда, издательство снабжает книгу богатым иллюстративным материалом. Чем ценно это издание?

«Революция на языке палиндрома» продолжает уникальную серию Avant-garde, которую выпускает Издательство Европейского университета в Петербурге. В этой книге под одной обложкой публикуются два шедевра русской палиндромической, или «обратимой», поэзии — графические стихи, каждую строчку которых можно прочесть как слева направо, так и справа налево. Речь идет о поэмах «Укор сроку» (1967) Александра Кондратова и «Укол Блоку» (1974/2009) Бориса Гольдштейна. Тексты ориентируются на поэмы «Хорошо!» Маяковского и «Двенадцать» Блока. Более поздние произведения сопровождаются комментариями об индивидуальных особенностях поэтического метода каждого из авторов, а также экскурсом в историю палиндрома.

Небольшое сокровище для любителей авангардистских кунштюков. Центральный герой этой книги — Александр Кондратов, лингвист, биолог, автор массы научно-популярных книг, поэт, близкий «филологической школе», видная фигура ленинградского хиппи-движения, эксцентрик и экспериментатор. В 1967 году, к юбилею революции, Кондратов решил переписать поэму Маяковского «Хорошо!» — сделать ремейк, полностью состоящий из палиндромов. Его «Укор сроку» — иконоборческий трюк, в котором событие революции переворачивается и заворачивается в себя, марш превращается в околесицу. («Но вдалеке (лад — вон!) / не Женеве нежен / Ленин ел / уху / бурь. Труб / зовы, вызов: / „Иди, толп оплот, иди!“») В 1974-м, видимо, прочитав, ходивший в самиздате текст Кондратова, московский биолог и поэт-палиндромист Борис Гольдштейн создал своего рода оммаж — «Укол Блоку», в котором произвел ту же операцию с поэмой «Двенадцать». Помимо самих текстов, в книге — ряд статей о теории и истории палиндрома.

Сборник посвящен двум мегаломанским опытам русской комбинаторной поэзии: поэмам «Укор сроку» Александра Кондратова и «Укол Блоку» Бориса Гольдштейна. Первую из них в 1967 году сочинил представитель «Филологической школы», взявший за основу «Хорошо!» Маяковского. Текст биофизика Гольдштейна был написан чуть позже и является переложением поэмы Блока «Двенадцать». Публикацию сопровождает обстоятельная статья-комментарий Ивана Чудасова, в которой анализируются виртуозная форма и интертекст двух изощренных произведений.