Существует любопытное сходство между аргументами тех, кто вместе с президентом Путиным определяет политику России, и тех, кто находится в оппозиции к этому курсу. И те и другие апеллируют к понятию достоинства. С одной стороны, от консерваторов часто приходится слышать высказывания, что Россия долгое время была унижена, с ней не считались. Например, по украинским вопросам Европейский союз просто игнорировал позицию РФ в течение долгих переговоров 2013 г., настаивая на том, что отношения «ЕС – Украина» – это предмет двусторонних переговоров между этими странами, а Россия здесь ни при чем. Америка же до этого просто практиковала двойную мораль – навязывая России такие правила поведения (например, соблюдение прав человека, невмешательство в дела суверенных государств), которым сама не следовала. И те и другие просто не замечали легитимные интересы России или относились к стране как к пустому месту или как к ребенку, которого можно легко проигнорировать или обмануть. Достоинство России было унижено, но теперь она самым решительным образом «встала с колен».

В последнее время проблема достоинства все чаще становится в России предметом научных дискуссий. Инициатором самых интересных обсуждений выступает Ев ропейский университет в Санкт-Петербурге. В декабре 2015 г. в ЕУСПб состоялся семинар, посвященный понятию достоинства; в начале июня 2017 г. — совместная конференция «Нового литературного обозрения» и ЕУСПб на тему «Достоинство как историческое понятие и как центральная категория нашего времени» (материалы этой конференции опубликованы в двух тематических блоках в № 151 «НЛО»); и вот теперь издательство ЕУСПб выпустило сборник статей, призванный теоретически прояснить этот обманчиво прозрачный концепт.

– История термина «достоинство», пожалуй, совпадает с историей мировой культуры, поэтому говорить о нём сложно. Однако приходится, поскольку это понятие оказалось чрезвычайно востребованным в ХХI веке. Импульсом к подготовке нашей книги «Жить с достоинством» стало простое наблюдение: мы увидели сходство аргументации в речах нашего президента и оппозиции, которая выходила на улицы после выборов 2011–2012 годов. Оба лагеря говорили о достоинстве, несмотря на то что противостояли друг другу. Скажем, когда мы анализируем речи президента на Валдайском форуме и тем более его Мюнхенскую речь, мы видим, что важнейшая их тема – это тема достоинства страны, которое было попрано и которое нужно восстановить. А оппозиция в 2012 году апеллировала к категории личного человеческого достоинства, которое оказалось, как они считали, унижено массовыми фальсификациями, тем, что власть не продемонстрировала уважения к своим гражданам, отнеслась к ним как к пустому месту и так далее. Таким образом, единственное различие в том, что правящие слои говорили о достоинстве страны, указывая на Америку с её двойными стандартами, а митингующие – о достоинстве гражданина, указывая на власть. Обе стороны говорили на одном языке, но не понимали друг друга.

В книге с интригующим и многообещающим названием «Жить с достоинством» с точки зрения политической философии рассматривается категория достоинства и ее функционирование в российском обществе. Сборник статей включает в себя три текста, посвященные разным аспектам данного понятия. Книгу открывает работа филолога Бориса Маслова, в которой он анализирует две античные традиции понимания достоинства, а затем показывает, какое место они находят сегодня в русском языке. Маслов обращается к текстам Цицерона и Перикла, чтобы показать, что греческое и римское понимания достоинства значительно отличались друг от друга. Так, для Цицерона достоинство гражданина заключалось прежде всего в некой присущей ему самодостаточности и порядочности: «главные признаки dignitas – аура самодостаточности, которая окружает благородного человека, сдержанность в собственных притязаниях на власть, непринужденность в деле обретения социального веса» (с. 17). Филолог называет такое понимание достоинства «абсолютным». Это дает повод противопоставить его греческому пониманию, в котором данная величина была скорее «относительной», то есть достигаемой. Источником для анализа исследователю служит надгробная речь Перикла, в которой достоинство – αξία – предстает результатом благородных поступков, совершенных на благо полиса, то есть является заслугой. Русская традиция понимания достоинство вобрала в себя обе античные традиции, добавив в нее и свои оттенки, связанные с добродетелью и нравственным совершенством. Именно это отличает нашу традицию от европейской, где эти понятия разведены.

Книжка про достоинство вопрос высокомерия не затрагивала, да и есть ли очевидный эмпирически регистрируемый рост высокомерия чиновников — вопрос спорный. Потому мне сложно что-то сказать на базе этой книжки в ответ на ваш вопрос. Но скоро в серии «Азбука понятий» издательства Европейского университета выйдет другая моя книжка под названием «Республика». В ней я рассматриваю механизмы современной власти и прихожу к выводу об олигархизации власти на местах, например в муниципалитетах. Это когда муниципалитетом управляют 20–50–100 человек и их ротация достаточно слаба. Этих людей можно даже пожалеть за то, что на их плечах лежит тяжелая ответственность за функционирование городского хозяйства, а это требует большого напряжения, горения на работе. В интервью, которые мы делали в конце 2000-х годов в Череповце, директора муниципальных предприятий рассказывали, какой это кошмар, когда первые две недели каждого года вся страна пьет, а тебе с утра надо послать бригаду, чтобы устранить ночную аварию и не допустить остановки отопления или водоснабжения, ну и скандала по этому поводу.

Слово «достоинство» кажется ужасающе несовременным. Оно как будто из другого мира. Если есть герои нашего и не нашего времени, и такие же слова, то это слово — точно не нашего времени. Примерно как «добродетель», «взмолился», «услужливый» (в положительном смысле) или «брань». В современном мире достоинство, как внутреннее чувство, элемент самовосприятия, часто заменяется репутацией — восприятием внешним. Что человек думает о себе самом — это мало кого волнует, куда важнее, каким его видят другие. Репутация, как внешний образ, может совпадать, а может и не совпадать с внутренним содержанием. Если надо, чтобы репутация сильно отличалась от действительности, можно воспользоваться пиар-услугами. С достоинством поступить аналогичным образом нельзя. Как и достоинство, репутацию можно потерять, утратить. Репутации «создаются» и «поддерживаются». Они могут быть «хорошими» и «плохими», а то и «с душком». Репутация, как социальный капитал, может влиять на судьбу и деятельность её обладателя, а может и не влиять — например, журналистские и гражданские расследования о чиновниках в России редко ведут к их отставкам. Достоинство — дело другое. Его невозможно «создавать» и «поддерживать». Оно либо есть, либо его нет. «Старайтесь помнить, что человеческое достоинство — понятие абсолютное, а не разменное», — говорил https://www.stihi.ru/diary/approx/2012-02-24 в 1988 году Иосиф Бродский выпускникам Мичиганского университета. В эпохе, которая завершалась в те годы, попытка сохранять собственное достоинство, борьба за него была почти равносильна борьбе с государством, с советской властью. Почему это так, очень Бродский хорошо объяснил http://noblit.ru/node/1415 в разговоре с Бенгтом Янгфельдом: «Я считаю ниже своего достоинства оказываться в положении, когда государство тобой распоряжается. Ни при каком раскладе меня эта ситуация не устраивает. Ни при героическом, ни при комическом, ни при трагическом». Ну а для государства была неприемлемой ситуация, когда оно не может распорядиться кем-либо из граждан по своему усмотрению. При коммунистическом режиме люди фактически превращаются в собственность государства, писал http://sd-inform.org/upload/books/Politologija/Social-liberalizm/green_vozvrashhenie_v_grazhdanskoe_obshhestvo_2009.pdf английский историк Дэвид Грин в книге «Возвращение в гражданское общество: социальное обеспечение без участия государства». Где жить, где работать, — все это пыталось за человека решать государство. Поэтому сохранение достоинства становилось предметом войны с властью. В том же 1988-м Булат Окуджава написал звучащее куда более архаически: Совесть, Благородство и Достоинство, вот оно, святое наше воинство. Протяни ему свою ладонь, за него не страшно и в огонь. Лик его высок и удивителен. Посвяти ему свой краткий век. Может, и не станешь победителем, но зато умрешь, как человек. Потому у Окуджавы тема достоинства и сливается с батальной тематикой, что за него надо был воевать с государством. Оно претендовало на тотальную власть над людьми. Не требуя в позднесоветские годы тотального идеологического подчинения, оно добивалось множества компромиссов с совестью, которые убивали достоинство. В 1980-х слова Окуджавы звучали подчеркнуто старомодно, поскольку казалось, что достоинство навсегда стало вопросом личного выбора, а не политики, не вопросом наших взаимоотношений с государством и возможности жить в стране. Но Окуджава и в 1989 в посвящении Белле Ахмадулиной продолжал настаивать: Чувство собственного достоинства — вот загадочный инструмент: созидается он столетиями, а утрачивается в момент

Чувство собственного достоинства — вот загадочная стезя, на которой разбиться запросто, но обратно свернуть нельзя… Чувство собственного достоинства — это был главный враг советской власти и, в конечном счете, её могильщик. В этом было главное этическое Окуджавы с советской властью, как метко подметил в его биографии http://gvardiya.ru/shop/books/zh_z_l/bulat_okudzhava__4 Дмитрий Быков: «Между 1962 и 1964 Окуджаве становится ясно, что наиболее нестерпимым пороком для российской власти является достоинство. Это то, чего не прощают. Заставить служить, а не прислуживаться, […], не сотрудничать, а лгать и доносить. Для российской власти невыносим даже самый лояльный её подданный, позволяющий себе обладать внутренним стержнем, прямой спиной. Здесь нужен раб, возлагающий свою ответственность на топор, а господину боящийся слово поперек молвить». Тоталитаризм не терпит людей с сильным характером и с идеалами, побуждающими к сопротивлению. Именно за это, отмечает Быков, советское начальство не взлюбило Окуджаву, несмотря на его тогдашние симпатии к коммунистической идее: почувствовало за ним «альтернативный кодекс, неготовность играть по чужим правилам, способность к противостоянию». Только что Европейский университет в Санкт-Петербурге выпустил небольшую книгу о достоинстве. Это сборник статей, который так и называется: «Жить с достоинством» https://eupress.ru/books/index/item/id/326. В ней история достоинства реконструируется совсем в другом контексте, в котором наши 1960-1980-е как бы пропущены. В этом, мне кажется, и сила, и слабость этого сборника. В нем три статьи. Первую написал филолог Борис Маслов. В его историко-семантическом исследовании значение русского понятия «достоинство» показано в сравнении с римским «dignitas» и греческим axia, рассказывая, как понималось «достоинство» в греческом полисе, у Цицерона, а библейской антропологии, в древнерусской литературе и т. д. Автор второй статьи, социолингвист и антрополог Капитолина Федорова анализирует, как слово «достоинство» живет в русском языке разных периодов. Она показывает, что в современном дискурсе достоинство 1) все чаще входит в формулы («защита чести и достоинства», «чувство собственного достоинства», «достоинства и недостатки»), 2) реже описывает свойство человека, и чаще больших общностей, групп, 3) деперсонализируется — «возрастает роль текстов, описывающих достоинства всевозможных холодильников, смартфонов и микроволновок». «Достойный» становится положительным определением чего угодно: «достойный отдых в Подмосковье», «достойное жилье», «достойная работа» и т.д. Возникает даже оборот «достойное достоинство», причем не только в применении к мужской физиологии. Достоинство в глубинном философском смысле исчезает из фокуса внимания, проницательно замечает Федорова, растворяется в привычных словосочетаниях и формулировках: «Да, оно зафиксировано законодательно, на его страже стоит уголовный кодекс, но, как известно, перепоручив заботу о чем-то ценном кому-то другому, и особенно государству, легко этого ценного лишиться». Возвращает этот философский смысл в политику Олег Хархордин, руководитель центра Res Publica, редактор «Жизни с достоинством». Это понятие может объединить российских либералов и консерваторов, полагает он. Консерваторов беспокоит достоинство больших общностей: Россия была унижена; с её интересами не считались; США навязывали нам чуждые принципы, — к нам относились как к детям или как к пустому месту. К этой же риторике обращается Навальный, когда, рассказывая о коррупции во власти, апеллирует к чувству униженности у «простого человека». Именно это унижает человека, пишет Хархордин, — когда к нему относятся «как к животному, машине, вещи или в какой-то степени недочеловеку. Вы унижаете другого, когда вы относитесь к нему как к скоту или как к орудию для реализации ваших целей, или как к несмышленому ребенку, неспособному на самостоятельное действие». Собственно, поэтому римляне, продолжает Хархордин, называли рабов словом «puer», «ребенок». В русском языке аналог этому — «холоп» (несвободный человек), однокоренное с «хлопец» (подросток): «если человек предпочел рабство смерти, то он явно еще не вырос, не дорос до свободной жизни». Либералы беспокоятся о достоинстве личности, связывая его с правами человека, в том числе политическими. Отсутствие честных выборов, права самостоятельно принимать решения, затрагивающие жизнь своего города, заставляют людей выходить на улицы. Но у либералов нет эксклюзивных прав на понятие достоинство, уверен Хархордин. Он «отрывает» это понятие от кантовской традиции (откуда прямая дорога — к «самостоянью» и правам человека), сближая его с религиозным персонализмом Бердяева, Маритена и Достоевского: достоинство человека в том, что он создан по образу и подобию. Хархордин предлагает покончить с разделением на унижающих и унижаемых, и использовать объединительный потенциал дискурса о достоинстве. Сейчас лозунг «Россия — страна человеческого достоинства» выглядит намеренной ложью или смехотворным заявлением идиота, пишет Хархордин, но призыв «Россия должна стать страной, где достойная жизнь человека — цель нашего развития», поддержат, наверное, все. Так понятое достоинство страны — в том, чтобы высоко ставить достоинство отдельного человека. Это в магистральном русле русской культуры — от Радищева, Новикова, Фонвизина и Карамзина, через Белинского, Гоголя, Достоевского, к Чичерина, Соловьеву, Новгородцеву, Струве и Бердяеву. Вопросы достоинства страны и человека более фундаментальны, чем противостояние консерватизма и либерализма — тут с Хархординым нельзя не согласиться. Вполне возможно, движение за достоинство человека в будущем может стать основой обновления политики страны. Однако перспектива проведения в нашей стране в ближайшее время политики, приоритет которой — человеческое достоинство, кажется равной нулю. Достаточно посмотреть на постыдные условия жизни в российской провинции и вспомнить, что к их улучшению власть практически не прикладывает усилий, в отличие от усилий по созданию новых образцов оружия. Как пишет в замечательной книге «Жизненный выбор: О многообразии человеческого достоинства» https://syg.ma/@anna-kanunnikova/pietier-biri-zhizniennyi-vybor-o-mnoghoobrazii-chieloviechieskogho-dostoinstva швейцарский писатель и философ Петер Бери, достоинство — это жизненная форма, у которой есть 3 измерения: как обходятся со мной другие, как с ними обхожусь и отношусь к ним я, и как я отношусь к самому себе. Сделать целью развития страны достоинство человека — для этого потребуется мощная ломка всей социальной культуры, формировавшейся столетиями и основанной на унижении «маленького человека». Для этого нужно еще несколько столетий. Фонд Егора Гайдара, Европейский университет в Санкт-Петербурге и Московская высшая школа социальных и экономических наук («Шанинка») проводят презентацию книги https://www.facebook.com/events/2252500731730733/ «Жить с достоинством» вечером 4 июня

Мы заинтересовались этим в 2011 году, то есть еще до Украины, потому что обнаружилось такое странное совпадение, дискурс между теми, кто пишет речи для нашего президента, и оппозицией, которой они не замечают. Президент очень часто в своих уже личных комментариях после выступления на Валдайском форуме говорит: надо, чтобы страну не унижали, чтобы ее уважали, надо вернуть ей достоинство, которое было унижено, и поэтому страна должна встать с колен. С другой стороны, оппозиция, выйдя на улицы 2011-2012 годах, говорила, что когда Медведев и Путин поменялись местами, не спросив граждан, то к ним отнеслись, как к скоту, к пустому месту или к детям, которых можно водить за нос: их достоинство было радикально унижено. И когда мы начали разбираться с этой странной попыткой апеллировать к теме достоинства с обеих сторон, то оказалось, что, действительно, говорят на одном языке, только применяют это к разным субъектам действия. Консерваторы и те, кто пишет речи для нашего президента, говорят о достоинстве такой единицы действия, как страна, а оппозиция говорила о такой единице действия, как гражданин.