Новая монография Альберта Байбурина является результатом многолетнего исследования и обобщает информацию, собранную автором в научной литературе, в архивах Москвы и Петербурга, а также полученную из большой серии интервью, взятых лично автором и его коллегами в нескольких городах России и Украины. В ходе этой работы автор пытается понять, почему и каким образом чиновники из госаппарата формируют («изобретают») требования к документу, предназначенному в первую очередь для идентификации личности гражданина, как сами граждане воспринимают необходимость обладания документом, который в значительной степени ограничивал их права, а также каким образом функционирует паспортная система в целом в ее официальном и неофициальном вариантах.

“The Soviet passport,” reads the blurb on the back cover of this original and valuable new book, “is not only a document. The fate of a person, the trajectory of his/her life depended on its presence or lack thereof and on what information it contained.” Despite its exceptional significance as the quintessential “super” document of Soviet power, scholars have devoted remarkably little attention to understanding the passport’s role in historical time. Taking a panoramic view and exploiting a wide array of sources, Al’bert Baiburin of the European University at St. Petersburg, a prolific author of works of ethnography, anthropology, and history and editor-in-chief of Anthropological Forum (Antropologicheskii forum), published in the Russian capital of the north, has produced a remarkably comprehensive book on the Soviet passport and the system surrounding it, which may well be the most multifaceted work on the subject to date.

Albert Baiburin’s book is an astonishing achievement in researching the passport system and practice of its use in tsarist, Soviet, and post-Soviet Russia. The book investigates the formation, development, and transformation of Russia’s passport system and the state’s measures for governing and controlling human movement on the territory of Russia from the seventeenth century to the present.

После Октябрьского переворота послевоенная чехарда с документами закончилась решением избавиться от паспорта как репрессивного инструмента царского режима. В качестве внутригосударственных идентификационных документов использовались трудовые книжки, удостоверения личности, паспорт же требовался исключительно для заграничных поездок. Однако коллективизация, спровоцированный ей массовый голод и огромные миграционные потоки из сельских местностей в города в начале 1930-х годов поставили государство перед сложной социальной проблемой, и попыткой решить ее стало введение паспортной системы в 1932 году. Паспортизация, которая началась в Москве, Ленинграде и Харькове, стала распространяться на другие города, возникли так называемые режимные зоны, хорошо известные по мемуарным и дневниковым материалам жертв сталинского террора. К 1937 году паспортизация населения режимных зон (то есть крупных городов, пограничных территорий и важных стратегических объектов) была в целом завершена, при этом сельское население и периферия затронуты практически не были.