Выдающийся историк Борис Колоницкий провел ревизию событий 1917 года. Масштабная и очень вменяемая ревизия всего огромного пласта революции. Причем в популярном изложении, доступной любому кругу читателей. Эта книга — то, как сегодня нужно говорить о революции 1917 года, идеальный текст. Канон разговора об этом историческом событии менялся — в советскую эпоху, в перестроечное время, — и сейчас настала пора адекватно говорить о них с учетом опыта 100 лет. Это и сделал Колоницкий.

Eine Veröffentlichung setzte sich von dieser Flut angenehm ab. Boris Kolonitski, einer der über die Landesgrenzen hinaus bekanntesten russischen Revolutionshistoriker, präsentiert ein schmales, unspektakulär gestaltetes Bändchen. Der Hashtag im Titel und das Fehlen von Fußnoten weisen auf die populärhistorische Zielrichtung hin, und in der Einleitung hält der Autor fest, das Buch sei ursprünglich konzipiert „für Freunde, die keine professionellen Historiker sind“ (S. 7). Herausgekommen ist dabei erfreulicherweise ein Buch, das nicht nur von der nichtakademischen Leserschaft, sondern auch von Historiker/innen mit Gewinn und Vergnügen gelesen werden kann.

"...очерки посвящены разного рода двусмысленностям, подвисаниям, неочевидным причинам известных событий. [Автор] размораживает застывшие образы и понятия, возвращает их к неопределенности, присущей любому сегодняшнему моменту..."

В небольшой, но важной и своевременной книге историк Борис Колоницкий отвечает на 17 вопросов о 1917 годе. Вокруг поднимаемых здесь тем уже сто лет идут различные спекуляции. Нужно или не нужно отмечать юбилей революции? Слабым ли царем был Николай II? Стал ли разгон Учредительного Собрания поворотной точкой русской истории? И еще четырнадцать столь же важных вопросов.

-Почему вы решили заниматься историей революции?

Все началось, когда я прочитал книгу Джона Рида "Десять дней, которые потрясли мир". Это стало настоящим культурным шоком для меня. Я был советским школьником, учился в средней школе. Я находился в поле влияния устойчивого советского мифа — влияния, которого нельзя было избежать: залп «Авроры», штурм Зимнего и так далее. А тут передо мной оказалась сложная и противоречивая история. Джон Рид, конечно, не бесстрастный свидетель, он симпатизировал коммунизму и был основателем Компартии США. Но вме­сте с тем он и очень хороший журналист, выпускник Гарварда. Человек знал свое дело и давал очень хорошую картинку. Интересно, что потом то же самое испытали и мои студенты, которым я давал книгу Джона Рида как обязатель­ное чтение. В советское время они приходили с круглыми глазами и говорили: «Борис Иванович, это антисоветская книга».