[Автор этой грандиозной сверхрецензии (объемом 80 страниц!) — доктор искусствоведения, профессор Марина Ильинична Свидерская — неоднократно констатирует: "...интуиция [Ипполитова] и безошибочна, и тонка..."; "предположение, высказанное Ипполитовым <...> в который раз свидетельствует о наличии у комментатора тонкой художественной интуиции..."; etc, etc — но при этом рецензент и полемизирует, и уточняет, и задает вопросы. Редкая книга, редкий автор и редкий издатель может похвастаться столь скрупулезным вниманием эксперта. Среди прочего, рецензент пишет]:

"...Замысел книги остроумен и актуален, достигнутый результат, бесспорно, познавателен и ценен. Оригинальный текст, принадлежащий перу А. В. Ипполитова, состоит из общего Предисловия к книге, кратких предуведомлений к двум разделам и обширных комментариев, представляющих собой главный исследовательский труд автора, его бесспорную доблесть в сфере фактологической (исторической, биографической, топографической, даже кулинарной) и более дискуссионную в области концептуальной, касающейся заключений общекультурных и собственно художественных. Комментарий к Вазари — почти подстрочный — внедрен прямо в канву повествования, созданного писателем и деятелем искусств XVI века, по принципу прямого диалога с ним с позиций современности: собеседования то одобрительного, то критического, временами почтительного, а то в духе разговора запросто, но неизменно старающегося обогатить, расширить, уточнить или пояснить те или иные сообщения или мнения источника. Комментарий к дневниковым записям Понтормо вынесен за их пределы, скорее, на правах Примечаний, где редкие моменты комментирования предстают куда более скупыми и целомудренными. Труд А. В. Ипполитова как феномен современной исследовательской мысли «работает» на утверждение в ней актуальности и плодотворности контекстуального подхода. Такой метод используется в книге в целях пересмотра как текста Вазари и его мнения о Понтормо, так и для переоценки самого Понтормо как личности и как художника. Следить за процессом поисков новой истины или прояснения и обогащения старой необычайно увлекательно, книга читается с захватывающим интересом. Формулируя свои цели, автор намечает как бы разные уровни постижения собственного замысла. «Данная книга, — пишет он в Предисловии, — есть лишь опыт прочтения двух текстов, и ничего больше». Но тут же, в предваряющих строках, приходит опровержение и даются указания на то МНОГО БОЛЬШЕЕ, чем просто чтение, что несет в себе предлагаемое вниманию заинтересованной аудитории произведение..."

Спектакль по текстам Якопо Понтормо, Джорджо Вазари и Аркадия Ипполитова, соединившимся в книге Европейского университета.

Оказаться внутри спектакля можно не только сидя в зрительном зале или путешествуя по иммерсивному аттракциону: сегодня спектаклем может оказаться и выставка, и дискотека с советскими песнями. «Нож» вместе с автором канала «пиши перформенс» рассказывает о том, как номинированные на премию «Золотая маска» постановки «театра post» «Художник извне и изнутри» и «Диджей Павел» экспериментируют с новыми театральными языками...

Хорошо сделанная работа часто вызывает в ответ уважительное молчание: когда к увиденному (услышанному, съеденному, взятому в руки) ни прибавить, ни убавить, любые слова звучат неубедительно. Спектакль Дмитрия Ренанского и Дмитрия Волкострелова "Художник извне и изнутри: Понтормо / Вазари / Ипполитов" в лофте Дома–музея Ф. И. Шаляпина — из числа таких отлично сработанных вещей. Содержание и форма, замысел и смысл, исполнение и антураж так искусно сбиты, сочленены и сконструированы, что прекрасно объясняют сами себя. Остается только призвать дорогого читателя на следующие показы — благо проект, объехавший четыре российских миллионника (Нижний Новгород, Казань, Пермь, Екатеринбург), добрался наконец до родного Петербурга и утвердился в этой квартире. Но, прежде чем беззастенчиво рекламировать новую головоломку от Театра Post, следует кое о чем предупредить будущего зрителя...

...Основу новой работы «театра post» составила книга петербургского искусствоведа и писателя Аркадия Ипполитова «Художник извне и изнутри», объединившая два подробно откомментированных текста — дневник выдающегося итальянского художника XVI века Якопо да Понтормо («Моя книга»), и его жизнеописание, принадлежащее перу основоположника современного искусствоведения Джорджо Вазари («Жизнь Якопо из Понтормо, флорентийского живописца»).

Дмитрий Волкострелов: «Нет ощущения, что "Моя книга" была написана в XVI веке — если убрать немногие отсылки к эпохе, то может показаться, что этот невероятно личный, честный и частный текст принадлежит какому-то сумасшедшему, уникальному и абсолютно гениальному драматургу нашего времени. Кажется, что только в эпоху Новейшего времени стало возможно писать так смело, так радикально — не оглядываясь вообще ни на что и ни на кого, без оглядки на взгляд со стороны, извне».

<...>

Научный сотрудник Эрмитажа, один из лучших в мире специалистов по искусству Ренессанса, создавший серию интеллектуальных бестселлеров «Образы Италии XXI» и «Тюрьмы и власть. Миф Джованни Баттиста Пиранези», в 2016 году стал куратором главного выставочного блокбастера Третьяковской галереи, беспрецедентной экспозиции «Roma Aeterna. Шедевры Пинакотеки Ватикана. Беллини, Рафаэль, Караваджо» и выпустил в издательстве Европейского университета свой opus magnum — книгу «Якопо да Понтормо. Художник извне и изнутри» о живописце, изучению творчества которого посвятил долгие годы. 

"Книга Аркадия Ипполитова — образцовая слежка за предтечей маньеризма...

В своей книге о Якопо да Понтормо Аркадий Ипполитов выступает комментатором двух текстов. Первый известен – это глава о Понтормо из популярного уже 550 лет «Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов» блестящего Джорджо Вазари. О существовании второго непрофессиональные поклонники искусства могли не подозревать – это короткие дневниковые записи, начатые в 1554 г. 60-летним художником, через три года он умер. Две части книги – полные по всем статьям противоположности: первая представляет собой приятное и познавательное чтение с интересными замечаниями и уточнениями. Вторую, коряво написанную прижимистым стариком, казалось, лучше бы и не читать, не знать вида изнутри одного из величайших художников, первого из маньеристов. В основном в «Моей книге» записано, что съел художник. Например, 1 января 1555 г. на ужине с Бронзино – 10 унций хлеба, а в понедельник вечером, 17 февраля 1556 г., – «немного говядины, которую мне купил Бастиано – такой даже собак не кормят». Сотрапезников – помощника в работе и бывшего ученика, ставшего успешным художником, но оставшегося верным другом, – неблагодарный старик не жалует.

Единственное, что отличает противного ворчуна от ему подобных, что на полях рукописи есть маленькие рисунки, объясняющие, над какими фигурами он работал, расписывая хоры базилики Сан-Лоренцо во Флоренции. Одиннадцать лет Понтормо был сосредоточен на этих фресках, «вообразив себе, что ему в этом произведении суждено превзойти всех живописцев, а может быть, как говорили, самого Микеланджело» – так пишет Вазари. Ему роспись не понравилась. Проверить его правоту невозможно, фрески утеряны, но трагедия великого художника, бросившего вызов «божественному», из этих записей отчетливо проступает.

Грандиозному и неожиданному финалу предшествует подробно прокомментированный Ипполитовым рассказ Вазари о жизни и работе Понтормо. Высоко ценимого и биографом, и комментатором художника, интеллектуала и человека твердых убеждений, не желающего прислуживать власти Медичи, уклоняющегося от заказов семейства. «О том, как относился Понтормо к смене режима, мы можем только догадываться. Как говорил Вазари, к росписям Понтормо так и не приступил, создав лишь картоны», – поясняет Ипполитов. Художник отказывался даже от больших гонораров властного семейства, чтобы не быть зависимым от него. Но все равно его работы оказывались у власть имущих.

«Искусствоведение беспринципно», говорит Ипполитов, ему все равно, кто купил картину. Но и кто на ней изображен – не важно, и что Понтормо был республиканцем и ел на ужин. Художника судят только с точки зрения искусства, а что он был правильных убеждений и скверным изнутри – не имеет значения.

Фигура флорентийского живописца XVI века Якопо да Понтормо — один из центральных элементов персональной вселенной искусствоведа и публициста Аркадия Ипполитова. Преданность любимому художнику — рефрен многих его текстов, так что появление этой книги выглядит событием не просто давно ожидаемым, но в некотором смысле закономерным. Сборник разбит на две части: биография Понтормо авторства Джорджо Вазари и дневник художника. Ипполитов указан здесь в первую очередь как составитель и автор сопроводительных текстов, однако это явное преуменьшение. Его подробнейшие комментарии (в первой части они даже не вынесены отдельно, а существуют как бы в диалоге с текстом Вазари) сами по себе образуют цельное повествование, звучат третьим самостоятельным голосом, придавая всей книге ансамблевую завершенность. И да, так доходчиво и прозрачно, так бережно, деликатно и открыто Аркадий Ипполитов — и без того непревзойденный стилист — не писал, кажется, никогда.

Старший научный сотрудник отдела западноевропейского изобразительного искусства Государственного Эрмитажа, хранитель итальянской гравюры, искусствовед и куратор Аркадий Ипполитов, мастер искусных текстов и автор книг о Венеции, Ломбардии, Пиранези, в новом труде обращает свое внимание на Якопо Каруччи по месту рождения получившего прозвище да Понтормо, одну из самых противоречивых фигур в итальянском искусстве XVI века. Понтормо связывают с так называемым ранним тосканским маньеризмом. Экспрессивность художественного почерка живописца, доходящая до экстравагантности, потрясала современников, в том числе и основоположника искусствознания Джорджо Вазари в Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих уделившего место и биографии Понтормо. Кстати, книга Ипполитова, где автор комментирует как текст Вазари, так и дневник самого Пантормо, писанный в последние годы жизни, почти лишена иллюстраций.

Даже на примере этого краткого описания картины можно наглядно продемонстрировать, что информация, содержащаяся в тексте Вазари, нынешним читателем считывается, увы, в ничтожных дозах. Острейший политический смысл холста и трагедию поколения современник художника эстетски забалтывает пассажами о «превосходнейших путти», «конях» и «исключительно красивых обнаженных мучениках». При этом крупы трех коней на втором плане и фигурки трех путти в верхнем углу – едва ли не последнее, что заметит зритель. Однако значимым оказывается не только вскользь брошенный эпитет или имя Боргини, но и любое умолчание тоже. Намеки сделаны, и умеющий видеть – увидит.

В тоталитарном обществе искусство иносказания достигает невиданных высот (учившимся в советской школе это хорошо известно, а новому поколению это еще предстоит осознать). Дешифровку иносказания холста Понтормо, как и иносказания десятка строк Вазари об этом холсте, ищите в книге. Как и еще 200 страниц концентрированного знаточеского текста.

Книга Аркадия Ипполитова интересна не только текстом, но и художественным решением. В ней воспроизведены только четыре рисунка Понтормо (сепия) и его гравированный портрет из «Жизнеописаний» Вазари; макет лаконичен, а при этом книга оставляет впечатление ценного и тщательно исполненного изделия.

Действительно, композиция этой страшной картины, полной холодного отчаяния, очень лихо закручена, представляя изощреннейшую аранжировку картонов Леонардо и Микеланджело, определивших maniera grande и хорошо знакомых Понтормо <…>. Картоны, созданные двумя гениями по заказу Второй республики, послужили образцами как для раннего, республиканского по сути, так и для зрелого и позднего тосканского маньеризма, обслуживавших двор Медичи. Вазари сам был большим поклонником картонов, и ему нравилось, что использование Понтормо мотивов из этих двух произведений внешне совпало со вкусами и методами зрелого и позднего маньеризма, паразитировавшего на maniera grande.

Главный изюм книги, как это водится в углубленных искусствоведческих штудиях, упрятан в комментарии, которые издатель делает особенно насыщенными, концентрированными. И, несмотря на мнимую отстраненность, предельно личными. Свой замысел Аркадий Ипполитов объясняет так: «Сюжеты двух повествований увлекательны, прочесть эти два текста легко, но при кажущейся незамысловатости они полны как указаний на различные обстоятельства, читателю, а особенно читателю современному, неизвестные, так и множества возникающих смыслов, не всегда лежащих на поверхности. Данная книга есть лишь опыт прочтения двух текстов, и ничего больше».