Бадью вписывает искусство в ряд других фабрик по производству истины (наука, политика, любовь) и, тем самым, предлагает от имени философии договор о перемирии с искусством: философия больше не претендует на то, чтобы быть истиной искусства, тогда как искусство больше не требует, как истерик, от философии подчинения. "Четвертое" решение Бадью строится как отказ от "дидактизма" Платона-Брехта, романтизма герменевтики и "классицизма" Аристотеля-Фрейда. Бадью ищет "специфически имманентное" отношение истины искусства и искусства, таковое, чтобы истина искусства была ему равнозначна, а само искусство было полем, ограничивающим действие его истин. Проблемы начинаются сразу же. Как быть с тем искусством, которое совсем не претендует на свою истину? Например, с постмодернистским искусством. Какова истина искусства, не претендующего на истину? Притом, что вопрос об истине истины Бадью считает неприемлемым. И как быть с тем искусством, которое избегает авторства и статуса произведения? Выступая против "классического" отношения искусства и философии, тем не менее Бадью восстанавливает хрестоматийный образ искусства, согласно которому оно сводится к активности создающих произведения авторов. Возможно, потому анализ конкретных произведений в технике Бадью испытывает сложности. К примеру, статья о кино выглядит весьма печально – каждый раз вводится слишком много adhoc даже для описания классических фильмов больших режиссеров, таких как Вендерс или Висконти. В конце концов, Бадью пишет, что кино – это не более чем съемки и монтаж. А сама глава называется "Ложные движения кинематографа", что говорит уже слишком много – гораздо больше десяти последующих страниц текста. Чтобы избежать эксплуатации внешних объяснений по случаю, съеме Бадью не хватает набора инструментов, "драйверов" теории. Вопрос в том, могут ли быть они вообще написаны. С учетом еще и того фактора, что получив в свое распоряжение истину (о себе и мире), искусство лишается владения событием. По-троцкистски отдав управление производству истин тем, кто их производит, Бадью по-маоистски вмешивается в порядок отбраковки и распределения истин, назначая философию культурным ОТК и генеральным подрядчиком, если не самим рынком этих истин. Высказав искусству уважение, Бадью ограничивает его право на "входе" и "выходе" – материалом производства истин становится неподконтрольное искусству событие, тогда как оборот этих истин также не зависти от самого искусства. Задача Бадью – и философии – состоит в том, чтобы ограничить стихийный обмен истин искусства на обесценивающем их рынке, аналогом которого на политическом рынке выступает демократия. Двигаться против рынка, выступать против демократии – такова плата за сохранение истин в их истинности.