Исследование посвящено скульптору Фальконе и его многочисленным "чудесным превращениям". Именно эта странность его творчества и его биографии привлекает к себе внимание - слишком уж неожиданно менялись его манеры, слишком упорно называли его непредсказуемым.
Поэтому в монографии нет и не будет ничего от привычного хрестоматийного облика художника: это не гордый творец "медного Петра", а вечный ученик, консервативный бунтарь (список определений может быть продолжен). Я рассматриваю творчество Фальконе, прежде всего, как конфликт и сочетание противоречивых устремлений, воплощающихся в личности художника и в его деятельности.
Перечислю некоторые из затронутых в книге вопросов: художественная традиция, проблема подражания и критическая рефлексия; дискуссии литераторов и художников (и не только по вопросам эстетики); статус художника и предубеждения критиков; французская академическая школа ваяния; типология европейских конных монументов (и так далее).
Сочинения Фальконе и его скульптуры в исследовании представлены как взаимодополняющие (его основные теоретические трактаты, переписка с Дидро и с Екатериной Великой, скульптура, выполненная до приезда в Петербург) - хотелось бы, чтобы читатели обратили внимание на высказывания Фальконе, они того стоят. Исследование сопровождается многочисленными цветными и черно-белыми иллюстрациями, некоторые довольно редкие.

Мы привыкли воспринимать Фальконе как единственного удавшегося поэта Империи, не написавшего ни строчки, но создавшего Медного Всадника как универсальный поэтический символ отношения между властью и народом: «Россию поднял на дыбы». Но вздыбленная Россия – это явно не мысль Пушкина о Петре Ι, это страх безумного Евгения перед тем, что каждый, кто оказался перед лицом власти уже вздыблен, мобилизован, вовлечён в железный поток истории, оставляющий время мыслить, но не оставляющий времени помечтать о своём благополучии. Благополучие возникает лишь тогда, когда ритм копыт, никогда не опускающихся над бездной, разбивает тонкую плёнку мечты, оставляя лишь ценностное противостояние-равновесие монарха и Евгения, вдруг ставшего поэтом. Основная мысль исследования Русиновой – Фальконе был вовсе не скульптором устойчивого классицизма, подчиняющего ценности выражения ступеням формальной репрезентации власти. Напротив, он формировался в бурную, странную, неустойчивую эпоху, когда стилистические модели менялись чуть ли не каждое десятилетие: мадам Помпадур требовала запечатления мгновенных страстей, музыки в камне, а уже через десять лет потребовалась «нежная грусть» умиротворения различных сил при дворе. Стилистические состояния искусства выламываются из прежних рамок устойчивых функций власти, функций двора, где заранее было известно, где миротворцы, где победители, где музы и где хариты, частности чувств и ролей становятся на место целого, и скульптор годами ищет, как соединить два напряжения поссорившихся стилей, чтобы восстановить классическую гармонию. За видимой прагматичностью решений кроятся действительные страдания художника; напрасно думать, что их открыли только романтики. Фальконе в изложении Русиновой оказывается в чём-то похож на Пушкина – он берёт готовые образцы, и разрабатывает их, меняя стиль изнутри, и тем самым добиваясь, что смысл меняется наиболее свободно, даря чувство свободы и зрителю. Более того, сближая правила скульптуры и живописи, Фальконе открыл просторы романтизма: правдоподобие ещё не существует, оно только ещё будет открыто, когда скульптура и живопись счастливо объединяться после того, как огромными дипломатическими усилиями утихомирят войну стилей и заставят тем самым влюбиться в себя старые классические образцы.